Девятый [сборник] - Павел Григорьевич Кренев

Удар от взрыва был такой силы, что гусеница легкого немецкого танка не выдержала и лопнула. Обрывки ее поползли по скатам. И танк начал кружить на месте. Солдаты в машине, ошеломленные увиденным и оглохшие от взрывов, открыли было огонь по окопчику, в котором укрывался Борисов. Но тот лежал, укрывшись за корпусом крутящегося танка.

А пулеметчик Батагов уже стрелял длинными очередями по финским солдатам, выпрыгивающим из машины, и кричал что есть мочи:

– Колька, дуй ко мне, быстро!

И Колька ползком и перебежками примчался к Батагову и прыгнул к нему в окоп.

– Все! – кричал ему Силантий, строча из пулемета. – Заслужил ты свою медаль! Поедешь с войны героем к своей Таньке. А может даже и орден. Это как подать.

А второй номер Николай Борисов уже лежал за бруствером и вел прицельный огонь по врагам Отчизны, финским захватчикам. За танком, около машины, вокруг нее лежали убитые и раненые вражеские солдаты. Оттуда слышались стоны и крики убегающих, приказы командира.

Силантий с Николаем все стреляли и стреляли, пока не прекратились стоны и пока не исчезли в лесу мелькавшие вдали фигуры солдат, оставшихся в живых.

Бойцы какое-то время лежали молча, разглядывали развернувшуюся перед ними картину.

Невдалеке, метрах в пятидесяти, стоял легкий немецкий танк, который перестал крутиться вокруг своей оси, а водил теперь башней, выискивая цель.

За ним боком с вывернутыми в разные стороны колесами стоял финский грузовик, продырявленный пулеметными очередями, с обвисшей щепой боковых деревянных стенок, с фигурой водителя, вывалившегося из кабины. Водитель хотел развернуться под пулеметным огнем, да только не успел…

– Ну чего будем делать дальше? – спросил негромко Батагов.

И было непонятно, расслышал его голос Колька Борисов или нет. Он оглох от гранатных взрывов, был ошеломлен сценой кровавого боя. Губы его отвисли, зубы стучали.

Батагов легонько постучал его кулаком по челюсти.

– Ну-ну, ты приходи в себя, боец, нам еще надо с танком что-то решать.

А танк вдруг начал палить по сторонам из своего пулемета. Башня его крутилась и поливала огнем все, что находилось рядом. Пули стукнули и о пулеметный щиток, укрытый сосновыми ветками.

– Пригнись, Колька. А то не ровен час… – приказал Силантий.

А тот уже и так лежал лицом вниз в окопе и не шевелился. Отдыхал…

Силантий поглядел на его скрюченную фигуру, понял: надо парня приводить в порядок, а то разлегся на песочке…

– Вот я лежу и думаю, рядовой Борисов, какая же награда тебе теперь полагается? Ведь ты же, брат ты мой, одни подвиги на войне совершаешь. Надо же, танк подбил! А сколько врагов из винтовки ухлопал, и не сосчитать. Весь лес покойниками завалил. Думаю, если грамотно представление на тебя составить, тебе целый орден могут дать. А для такого парня и Героя не жалко.

Батагов скривил крестьянское свое лицо, сплюнул в сторону и сказал с горькой интонацией в голосе:

– Жалко курнуть нельзя. Позицию сразу разоблачим.

И без перехода продолжил:

– А вот интересно мне, Колька, если героем домой поедешь, женишься ты на Таньке на своей или на другую интересную кумушку позарисся? Ты ведь, Колька, шалапут изрядный и бабник.

Забота Силантия была сейчас не выпустить немецких танкистов из танка, не дать им удрать. И он высматривал сквозь ветки, поглядывал на башню. Не откроется ли люк?

Люк действительно начал было открываться. На крыше башни образовалась сбоку неширокая щель. Но Батагов дал по ней короткую, прицельную очередь. В танке раздался крик, люк захлопнулся.

«Не исключено, что я поранил танкисту руку, – подумал Силантий, – теперь надо глядеть в оба, теперь танкисты долго не усидят, если кто-то из них ранен».

«Сколько же там танкистов?» – размышлял Батогов. Судя по размерам самого танка, человека два, вряд ли больше. Максимум три солдата. Надо же как-то выкурить их оттуда и положить рядом с танком. Зачем же они нужны ему живые? Живые они опасны.

Он лежал за пулеметом, примерялся к обстановке и наконец надумал. Тронул напарника за плечо:

– Колька, хватит отдыхать. Вишь, разлегся. Война кругом, а он полеживает.

– Чего, командир? – Борисов поднял лицо, все в песке, взгляд уже более-менее живой, осознанный. Отошел парень, слава тебе, Господи!

– Вот скажи ты мне, душа ты моя ненаглядная, рядовой Борисов. Как ты собираешься уничтожать экипаж вражеского танка, находящегося перед тобой?

Николай выглянул из бруствера, стал оценивать обстановку. Думал-думал, ничего не придумал.

– Гранат больше не требуется, а пули броню не пробьют, – высказал он свои мысли. – Пушку бы надо, без пушки тут никак.

– Умно! – оценил Батагов. – Тебе заодно бы и генерала надо дать, вместе с Героем.

Не отрывая глаз от танковой башни, он поставил своему второму номеру боевую задачу.

– Вот что, Колька, хватит нам прохлаждаться и дурочку валять. Надо с этим цирком заканчивать. Давай-ко ползком дуй в сторонку за те вон кусты и подползи ближе к танку. Заползи в его мертвую зону.

Он зыркнул на Кольку глазами большого начальника.

– Знаешь ты, боец, что такое мертвая зона?

– Конечно, знаю. Это когда меня из танка ухлопать невозможно. Когда меня не видно.

– Все правильно, Колька! Так вот, подберешься к танку, собери вокруг сучья, сушняк, листья, сгреби их под танк в кучу, только побольше, и подожги. Когда разгорится, обратным маневром дуй сюда. Задача понятна?

– Ну, ты голова, Силантий Егорович. Мне бы в жизнь не придумать. Голова-а!

– Дуй, Колька, я тебя прикрою.

Он глядел из-за веток, из-за пулемета, как Николай шабаршит около танка, тянет под днище ветки, хворост, листья, стволы сухих елок, бересту… Вот он чиркает одну за другой спички, вот из-под танка вытягивается во все стороны дым. Сначала струйками, потом густой… Потом пошел огонь, затрещал под танком.

Колька почему-то не торопится, он на карачках выползает из-под танка. И так, на четвереньках, сидит поодаль, разглядывает, как занимается огонь. Словно мальчишка на рыбалке разводит костерок, чтобы сварить уху. Он будто позабыл, что кругом война, что рядом вражеский танк…

Силантий совсем не заметил того рокового момента, не успел на него среагировать… Он не успел выстрелить в тот момент, когда на долю секунды приоткрылся на танковой башне люк, и из образовавшейся щели выкатилась граната…

Рядовой Борисов тоже ничего не успел услышать и увидеть.

Граната разорвалась рядом с ним…

Колька умер не сразу. Он прополз метра три в сторону Батагова и вытянулся на мокрой, только что вытаявшей бруснике. Из его бока, ног и головы обильно вытекала кровь и окрашивала в багряный цвет мокрую прошлогоднюю зелень. У него не хватило сил доползти до своего командира.